Боль - самый лучший анальгин.
Глава вторая.
Некогда зелёная равнина, простирающаяся на десятки миль и сливающаяся с горизонтом, была усеяна телами воинов. Люди, эльфы, огры, гоблины – все были мертвы. Земля и трава пропитались их кровью. Неприятный трупный запах уже царил над местом сражения. Обезображенные тела, многие из которых даже не имели конечностей, разлагались под знойным полуденным солнцем. Природа не думала оплакивать погибших, её давно утомили непрекращающиеся сражения. Одно за другим. Каждый день, этот мир покидали множество жизней. И теперь всё закончилось. Не слышен больше лязг мечей и доспехов. В прошлом остались и боевые кличи, команды и крики воинов. Сейчас окрестности, наконец, окутала безмятежность и тишина. Несильный ветер развевал воткнутые в землю знамёна. Потрёпанные, они больше уже походили на жалкие лоскутки. В ясном голубом небе вальяжно плыли белёсые облака, они являлись вечными спутниками спокойных дней. До этого же в небе царила буря, проливающая на землю своё негодование и злобу. Чего стоили сверкающие вспышки молний, вспарывающие багрово-чёрное небо. Крики воронов – предвестников несчастий и смертей, доносились отовсюду. Они стали гимном войны. Теперь же испарились в некуда.
С обширного плато на эту картину кровавого месива взирал эльфийский король. Глаза его были наполнены скорбью от стольких утрат. Он жалел не только эльфов, храбро павших в бою, но и гоблинов и огров, отчаянно сражавшихся за своё право существовать в этом мире. Даже люди, и те вызывали жалость. Их погибло не меньше. И пусть род людской был слишком алчный и жадный до власти, но всё же обладал чем-то хорошим. Не должны были люди сгинуть. Обернувшись к своим воинам, Балор покачал головой. Он не продолжит войну, хотя может. Военачальники отдали приказы своим отрядам сложить оружие. Безмолвное подчинение. Пусть в глазах некоторых читалось возмущение и недовольство – никто не осмелился оспаривать решение своего правителя, которому присягнули в верности.
Молча идя сквозь расступающиеся ряды эльфов и их союзников, Балор слышал звуки рога, доносившиеся из-за горных хребтов позади плато. Он знал, о чём возвещает сей глухой, гортанный гул. Вот-вот, минуя ущелье, к равнине подступят около восьми тысячи воинов Благого двора.
- Meletyalda, - обратился к Балору один из эльфийских военачальников, идущий по правую руку от него. – Haryon Nuada epello simen.*
- Inye hanya, Ardal, - кивнул владыка эльфов.**
- Almare ma se ava tulesse lar, - скорее себе, чем собеседнику тихо сказал Балор.***
Статный воин чуть замедлил шаг, глядя себе под ноги. Он как никто другой понимал смысл этих слов. Принц Нуада вряд ли одобрил бы решение своего отца заключить перемирие. Ярый сторонник радикальных мер, он жаждал идти до конца, не поддаваясь эмоциям. Необычайная хладнокровность принца являлась как одним из его достоинств, так и великим недостатком. Отрицая любую жалость к людям, он мечтал расправиться с родом людским. Тяжело вздохнув, Ардал глянул на мрачный горный хребет, даже днём выглядящий устрашающе и неприятно. Ускорив шаг, он нагнал своего короля. Не смея прерывать его размышления, Ардал молча ожидал указаний. Если Балор действительно решил заключить перемирие, то самое время отправить гонца с такими вестями к людскому королю. Но пока было время передумать. Многие из воинов желали ринуться в бой, пусть даже ценой стала бы их собственная жизнь. Что может быть превыше долга?!
Взмахом руки, Балар приказал оставить его одного. Стража и следующие за правителем военачальники остановились у входа в разбитый шатёр. Переглядываясь, они продолжали безмолвствовать. У каждого в голове сейчас роилось множество мыслей, касательно дальнейших действий и их последствий. Но ответственным за будущее множества народов был лишь эльфийский король. Скорбь терзала его сердце. Запевая с болью на один лад, вместе они рождали мелодию с разнообразными отголосками сострадания, опустошённости и глубокой печали. Великие потери понесли все. Их можно было избежать, не возжелай человек себе безраздельной власти. Но что поделать, если люди с самого начала были созданы порочными. Обладая самыми ужасными качествами, они не старались их искоренить, казалось, даже наоборот совершенствовали. Лелея злые умыслы, они вначале шли с войной друг на друга, оспаривая территории, замки, титулы. Выжигая и вырезая целые поселения, зовущие себя рыцарями, не испытывали и толики раскаяния за содеянное. Воспевая свои сомнительные подвиги в балладах и сказаниях, они гордились этими кровавыми победами. Когда же этого показалось мало, люди направили свои силы против народов Фейри. Желая поработить леса, горы, поля – они нещадно принялись истреблять всех их жителей. И тогда Фейри восстали. Множество столетий подряд, живя бок о бок с человеком, они были вынуждены ответить войной.
Балор опустился в кресло, глянув на карту, разложенную на столе. Эльфы уже побеждали! За плечами немало выигранных сражений. Сейчас можно было послать несколько отрядов, добить остатки былого могущества рода людского. Но такая жестокость разнилась с убеждениями Балора. Он не желал дальнейших кровопролитий и невинных жертв. Дети и женщины не заслуживали смерти. Возможно, их потомки сумеют более разумно распорядиться отпущенным им временем. Эльфийский король верил в эту тлеющую надежду. Словно последний, но такой желанный лучик солнца, она подпитывала его любовь к людям. Да, несмотря на множество злодеяний со стороны смертных, они вызывали у Балора необъяснимую симпатию. Имея столь непродолжительный цикл жизни, люди стремились заполнить его всевозможными поступками и событиями. Они порой успевали то, что эльфы за столетия не могли совершить. Это вызывало подлинное восхищение. Сейчас это восхищение было омрачено, но не потеряло всей своей прелести. Взяв пергамент и перо с чернилами, Балор уверенной рукой написал послание людскому королю. Он предлагал отвести армии в свои владения и больше не посягать на чужие территории, взамен эльфийский правитель обещал не держать зла на неудавшихся захватчиков и продолжить существовать вместе, как дружеские плена, как это повелось с незапамятных времён. Свернув пергамент и поместив его в золочёный криптекс, Балор позвал Ардала. Молча протянув ему послание, Балор тем самым выразил свою волю.
Осторожно взяв криптекс, Ардал постарался вздохнуть не так громко. Он подозревал, что правитель не откажется от первоначального решения, и всё же толика сомнения присутствовала в его сердце до сего момента. Быть по сему. Поклонившись, он также молча покинул шатёр. Предстояло отправить гонца, и как можно скорее, ведь до прибытия принца оставалось не так много времени. Окинув взглядом горный хребет, Ардал заприметил вереницу воинов. Они свернули к западу и наискось пересекали пока ещё каменистый склон, тем самым сокращая путь. Им оставалось несколько миль, чтобы достигнуть раскинутого лагеря. Рог протрубил ещё раз, эхом разносясь по окрестностям. Ардал представлял негодование принца Нуада, как только тому откроется неожиданное решение его отца.
Балор сидел, прикрыв глаза. Собираясь с мыслями, он ожидал прибытие сына. Уже слышны были голоса прибывших воинов. Иногда проскальзывало возмущение, иногда напротив одобрение. Издали доносился рёв гоблинов и рык огров. Боевая ярость, словно раскалённые оковы, жгла этих существ. Многие жаждали отмщения за разорённые леса и вытоптанные луга. И тут все голоса разом смолкли. Кромешная тишина, не нарушаемая даже шёпотом. Балор открыл глаза. Бархат шатра колыхался от ветра. Немного позвякивали обереги, подвешенные над входом. Правитель эльфов обвёл взглядом свою охрану. Этих воинов, всегда находившихся на страже, прозвали Птицами, некоторые в шутку величали их Пташками. Огромные чёрные клювы, увенчивающие головы, не соответствовали вполне человеческому телу. Всегда облачённые во всё тёмное, Птицы не выпускали из рук огромные мечи. Лучше и проворнее стражи было не найти ни среди Фейри, ни среди людей. Заслышав приближающиеся шаги, Птицы сильнее сжали рукояти мечей. Напряжённый момент длился недолго. Красная занавеска над входом сдвинулась в сторону, и в шатёр вошёл сын эльфийского правителя. Высокий, с гордо поднятой головой. В каждом его движении читалось величие. Вряд ли кто-нибудь отважился бы посостязаться с принцем в статности. За спиной его виднелось копьё. В мире Фейри оно было весьма прославлено, и принца уже звали Нуада Серебряное Копьё. Имя это долетело и до краёв, где жили люди. Никто из смертных не хотел бы повстречаться с принцем, особенно в поединке. По мере военных действий, этой чести всё же удосужились многие.
- Аtar, - Нуада встал на одно колено, склонив голову.****
- Tyulya yondo-nya, - Балор чуть заметно улыбнулся. *****
Как долго они не виделись! Общение протекало лишь через послания. Год за годом. Десятилетие за десятилетием. И вот настала долгожданная встреча, сопровождаемая молчанием вместо слов. Приблизившись к отцу, принц заметил, как тот постарел. Взгляд сделался тусклым и уставшим. Война отняла у Балора много сил. Нуада не стал заводить беседу о чём-то подобном. Не подобает двум великим воинам говорить о своей усталости.
- Я привёл с собой пятнадцать тысяч воинов, - принц перевёл взгляд на карту, надеясь увидеть на ней дальнейшие маршруты.
- Больше, чем я полагал, - Балор погрузился обратно в кресле.
- Здесь, - Нуада указал на графические очертания леса, - мы успешно отбили нападение, так же, как и здесь. У реки Аодхан всё прошло не менее удачно. Большая часть людского войска разбита. Они несут огромные потери. Мы верно и размеренно оттесняем их обратно к их же городам. Скоро оттеснять будет некого, - на губах принца мелькнула ухмылка. – Они чувствуют, что мы одержим победу. В глазах людей больше нет той искры и уверенности, как прежде. Я вижу лишь чувство обречённости. Скоро род людской сгинет, и мы сможем возродить всё то, что эти изверги успели уничтожить.
- Я предложил королю Леонарду заключить перемирие, - голос отца прозвучал тихо, но уверенно.
Нуада замер. Пытаясь осмыслить услышанные слова, он медленно повернул голову. Отец его был невозмутим. Ни капли сомнения или колебаний. Не в состоянии сразу подобрать нужных слов, принц молчал. Внутри него всколыхнулось множество эмоций, старающихся разбить вдребезги маску холодности. Судорожный выдох, не более, что мог позволить себе принц.
- Перемирие? – переспросил он, заводя руки за спину, и сжимая пальцы от злости в кулаки.
- Довольно жертв, - кивнул Балор. – Мы стоим на грани уничтожения человечества.
- Вот именно! – кивнул принц, делая шаг к отцу.
- Это тяжкое бремя. Настолько тяжкое, что я не осмелюсь взвалить его на свои плечи. Его придётся нести до скончания веков. Я не допущу этого.
- Я готов взвалить это бремя на себя, - Нуада положил руку на сердце.
- Нет, сын мой, - эльфийский правитель покачал головой. – Тебе я тоже не позволю этого сделать. Бесчестно идти с войной дальше, на мирные поселения.
- Они напали без объявления войны. Вспомни, отец, как люди выжгли Тёмный лес. На том месте до сих пор пепелище. А как беспощадно они расправились с гоблинами у переправы через реку? Людская жестокость не знает границ. Они перешагнули через всё дозволенное и недозволенное тоже. И ты хочешь оставить это безнаказанным? А что они творили с нашими женщинами! Неужели ты забыл об этом? – Нуада отказывался верить в вынесенный вердикт о перемирии.
- Такова сущность людей, но они тоже живые существа, - развёл руками Балор. – Они тоже чувствуют боль и печаль.
- И мы должны дать им возможность вкусить эту боль в полной мере! – принц стоял на своём. – Им неведомо было сострадание. Они не знают о чести.
- Мы не должны им уподобляться, - прерывал сына эльфийский правитель. – Что толку от их гибели? Ответь мне, Нуада.
- Отомстим.
- Убьёшь их женщин и детей? – Балор внимательно вглядывался в лицо принца, хотя знал, что не увидит ни одной истинной эмоции.
- Их дети вырастут и станут подобны своим отцам и их отцам. Поколение сменяет поколение, но люди не меняются. Им не дано этого. – Нуада с огромным трудом держал себя в руках. Если он начнёт кричать, доказывая свою правоту – это ничего не изменит. Он лишь упадёт в своих глазах.
- А женщины? Ты готов убить этих слабых созданий?
Принц глядел в глаза отца. Тот знал на что следует надавить, чтобы узреть его слабость. Нуада являлся воином, соблюдавшим кодекс чести. Он никогда не занёс бы копьё ни над женщиной, ни над ребёнком. Его совесть не запятнана столь низкими поступками.
- Молчишь, - вздохнул Балор, опуская уставшие глаза. – Но я знаю, как ты решил бы эту проблему.
- Отец, ты готов пожертвовать своим народом, ради смертных? – Нуада горько улыбнулся.
- Ты бросаешься в крайности, сын мой. Мудрый правитель ищет мудрое решение проблемы, не полагаясь на жестокость и диктаторство. Оставь свою злость и обиды в прошлом. Мы имеем возможность начать всё заново. Мы не забудем о данном судьбой уроке, это часть нашей с людьми истории. Этот момент никак не вычеркнуть. Но почему нам не перестать использовать кровавые чернила, которыми мы прописываем каждую букву, каждое слово бытия? – голос Балора звучал размеренно. – Мы не монстры, которые бьют в спину.
- Красивые слова, в которые хочется уверовать. Только спасут ли они нас от страшной участи? – Нуада почувствовал усталость. Этот спор сильно утомил его душу. – Это твоё окончательное решение, отец?
- Да. И я запрещаю тебе нарушать его.
Принц поклонился, после чего незамедлительно покинул шатёр. Тысячи глаз устремились на него, ожидая приказа. Бегло окинув взглядом своих преданных воинов, Нуада колебался с ответом. Он мог направить свою армию нагнать неприятеля. Силы людей сейчас были малы, отряды их разрознены. Чего стоило убить раненного зверя, уползающего прочь и оставляющего позади себя кровавый след? Всем своим существом принц желал уничтожения людей. И всё же не смел нарушить приказа отца. Пока он являлся правителем – никто, даже собственные дети, не смели ему перечить.
- Сложить оружие, - глухо произнёс Нуада.
Что он мог ещё сказать? Процитировать слова отца, заставляя всех уверовать в безоблачное будущее? Извольте. Он не примет эту обманчивую истину. Никогда! Ступая по примятой траве сквозь расступающиеся ряды воинов, Нуада приближался к краю плато. Он знал, что предстанет пред его глазами. И всё же внутри что-то дрогнуло при виде десятков тысяч мёртвых тел. Сложно было разобрать, кто здесь кто. Даже тёмно-оранжевая кровь уже не отличалась от красной. Зардевшие на солнце обе они почернели. Нуада прикрыл глаза и положи руку на сердце, отдавая дань павшим в смертельной схватке. Он не мог за них отомстить. Увы. Но мог почтить их вечной памятью, ибо ничто не может быть страшнее забвения. Они не погибли напрасно. Они прокладывали истинный путь, отстаивая своё первородство, так бессовестно практически отнятое людьми. Эти жалкие создания возомнили себя королями всего! Не веруя в богов, они сами возжелали ими стать.
- Мы прибыли поздно, - позади принца стоял Ардал. – Никого в живых уже не застали.
- Они отходят на запад. Позорно бегут к своим городам зализывать раны, - процедил принц, чуть обернувшись на собеседника.
- И мы вернёмся в родные места. Как давно ты видел дом? – Ардал приблизился.
- Не помню, друг мой, - нота печали промелькнула в голосе принца. – Много времени минуло с тех пор. Но ничто мной не забыто. Я помню каменные своды, украшенные искусной резьбой. Помню залы, в лунном свете казавшиеся необыкновенными.
- Совсем скоро мы вновь сможем усладить наши взоры, оставив войну позади.
- Позади? – Нуада вгляделся в лицо друга. – Нет. Она всегда будет идти в один шаг со временем. Я готов сражаться до последней капли крови, как многие другие.
- Твоё фанатичное рвение сильно разнится с мнением твоего отца.
- Каково же твоё мнение? – Нуада отвернулся.
- Я обязан подчиниться своему королю. Покуда он властвует, я всецело на его стороне, - ответил Ардал. – Возможно, люди откажутся принять перемирие.
- Не откажутся. Мне хорошо известна их трусливость. Люди трясутся за свои никчёмные жизни более всего. Им не ведомо понятие «лучше смерть, чем бессилие». Когда шансов на выживание нет, они склонят колени, не заботясь о своей чести. Её нет.
Нуада побрёл прочь. Хотелось скорее скрыться от посторонних глаз, остаться в одиночестве. Лишь оно было утешением для принца. Одиночество понимало его. Благодаря своим радикальным взглядам, Нуада всегда оставался непонятым. Готовый пожертвовать всем, он внушал недоумение своим близким. И вот сейчас, оставшись вдали от всех, принц мог выпустить свой гнев. Достав из-за спины копьё, Нуада вонзил его в огромный камень. Остриё вошло до середины в горную породу. Трещины, украсившие камень, расползлись по всему его основанию. Небольшое усилие и камень рассыпался на множество частей. На копье же не осталось и царапины. Оно было не простой железкой. В этом копье крылась сила и мощь, которые принц тщательно вкладывал из года в год. Единственный верный друг, который будет с ним до конца. Нуада провёл пальцами по серебряной поверхности. Чуть шероховатый рисунок заставил улыбнуться. Сколько же всего было связанно с этой незамысловатой гравировкой! Её высекали вовсе не руки мастера. Иные силы вычерчивали каждый миллиметр рисунка, но он был ещё не завершён. Принцу предстояло пройти многое, дабы окончить долгую работу. Вытянув руку, он ловко закрутил копьё. Контроль эмоций помогала сохранить лишь тренировка. Бой с тенью – так Нуада называл это. Оттачиваемое мастерство успокаивало и позволяло брать себя в руки. Он – принц и отважнейший из воинов. Не страшась ни боли, ни смерти он получал контроль над своим телом. Проклятое перемирие не ввергнет его в отчаяние. Он слишком силён, чтобы пасть духом. Одно молниеносное движение и копьё взметнулось в высь. Оттолкнувшись от земли, Нуада сделал мастерское сальто назад, ловя своё смертоносное оружие. Приземлившись, принц совершил резкий выпад в сторону, словно пронзая противника насквозь. Ещё прыжок и второй враг повержен. Копьё продолжало крутиться в руках своего хозяина, вонзаясь в невидимое и презренное человеческое тело. Длинные белые волосы колыхались в такт движениям принца. Ровное дыхание, не сбивавшееся ни на мгновение, позволяло совершать дальше чёткие движения. В голове не звучал стук сердца. Нуада не давал себе расслабиться. Контроль. Только контроль. Иначе – поражение. Поражение – значит смерть. А принц не намеревался умирать. Мир ещё содрогнётся от его имени. Всем ещё представится шанс увидеть, какого опасного зверя они пытались приручить.
* Ваше Величество. Принц Нуада уже здесь
** Я знаю, Ардал
*** Какое счастье, что он не прибыл утром
**** Отец
***** Встань, сын мой
Некогда зелёная равнина, простирающаяся на десятки миль и сливающаяся с горизонтом, была усеяна телами воинов. Люди, эльфы, огры, гоблины – все были мертвы. Земля и трава пропитались их кровью. Неприятный трупный запах уже царил над местом сражения. Обезображенные тела, многие из которых даже не имели конечностей, разлагались под знойным полуденным солнцем. Природа не думала оплакивать погибших, её давно утомили непрекращающиеся сражения. Одно за другим. Каждый день, этот мир покидали множество жизней. И теперь всё закончилось. Не слышен больше лязг мечей и доспехов. В прошлом остались и боевые кличи, команды и крики воинов. Сейчас окрестности, наконец, окутала безмятежность и тишина. Несильный ветер развевал воткнутые в землю знамёна. Потрёпанные, они больше уже походили на жалкие лоскутки. В ясном голубом небе вальяжно плыли белёсые облака, они являлись вечными спутниками спокойных дней. До этого же в небе царила буря, проливающая на землю своё негодование и злобу. Чего стоили сверкающие вспышки молний, вспарывающие багрово-чёрное небо. Крики воронов – предвестников несчастий и смертей, доносились отовсюду. Они стали гимном войны. Теперь же испарились в некуда.
С обширного плато на эту картину кровавого месива взирал эльфийский король. Глаза его были наполнены скорбью от стольких утрат. Он жалел не только эльфов, храбро павших в бою, но и гоблинов и огров, отчаянно сражавшихся за своё право существовать в этом мире. Даже люди, и те вызывали жалость. Их погибло не меньше. И пусть род людской был слишком алчный и жадный до власти, но всё же обладал чем-то хорошим. Не должны были люди сгинуть. Обернувшись к своим воинам, Балор покачал головой. Он не продолжит войну, хотя может. Военачальники отдали приказы своим отрядам сложить оружие. Безмолвное подчинение. Пусть в глазах некоторых читалось возмущение и недовольство – никто не осмелился оспаривать решение своего правителя, которому присягнули в верности.
Молча идя сквозь расступающиеся ряды эльфов и их союзников, Балор слышал звуки рога, доносившиеся из-за горных хребтов позади плато. Он знал, о чём возвещает сей глухой, гортанный гул. Вот-вот, минуя ущелье, к равнине подступят около восьми тысячи воинов Благого двора.
- Meletyalda, - обратился к Балору один из эльфийских военачальников, идущий по правую руку от него. – Haryon Nuada epello simen.*
- Inye hanya, Ardal, - кивнул владыка эльфов.**
- Almare ma se ava tulesse lar, - скорее себе, чем собеседнику тихо сказал Балор.***
Статный воин чуть замедлил шаг, глядя себе под ноги. Он как никто другой понимал смысл этих слов. Принц Нуада вряд ли одобрил бы решение своего отца заключить перемирие. Ярый сторонник радикальных мер, он жаждал идти до конца, не поддаваясь эмоциям. Необычайная хладнокровность принца являлась как одним из его достоинств, так и великим недостатком. Отрицая любую жалость к людям, он мечтал расправиться с родом людским. Тяжело вздохнув, Ардал глянул на мрачный горный хребет, даже днём выглядящий устрашающе и неприятно. Ускорив шаг, он нагнал своего короля. Не смея прерывать его размышления, Ардал молча ожидал указаний. Если Балор действительно решил заключить перемирие, то самое время отправить гонца с такими вестями к людскому королю. Но пока было время передумать. Многие из воинов желали ринуться в бой, пусть даже ценой стала бы их собственная жизнь. Что может быть превыше долга?!
Взмахом руки, Балар приказал оставить его одного. Стража и следующие за правителем военачальники остановились у входа в разбитый шатёр. Переглядываясь, они продолжали безмолвствовать. У каждого в голове сейчас роилось множество мыслей, касательно дальнейших действий и их последствий. Но ответственным за будущее множества народов был лишь эльфийский король. Скорбь терзала его сердце. Запевая с болью на один лад, вместе они рождали мелодию с разнообразными отголосками сострадания, опустошённости и глубокой печали. Великие потери понесли все. Их можно было избежать, не возжелай человек себе безраздельной власти. Но что поделать, если люди с самого начала были созданы порочными. Обладая самыми ужасными качествами, они не старались их искоренить, казалось, даже наоборот совершенствовали. Лелея злые умыслы, они вначале шли с войной друг на друга, оспаривая территории, замки, титулы. Выжигая и вырезая целые поселения, зовущие себя рыцарями, не испытывали и толики раскаяния за содеянное. Воспевая свои сомнительные подвиги в балладах и сказаниях, они гордились этими кровавыми победами. Когда же этого показалось мало, люди направили свои силы против народов Фейри. Желая поработить леса, горы, поля – они нещадно принялись истреблять всех их жителей. И тогда Фейри восстали. Множество столетий подряд, живя бок о бок с человеком, они были вынуждены ответить войной.
Балор опустился в кресло, глянув на карту, разложенную на столе. Эльфы уже побеждали! За плечами немало выигранных сражений. Сейчас можно было послать несколько отрядов, добить остатки былого могущества рода людского. Но такая жестокость разнилась с убеждениями Балора. Он не желал дальнейших кровопролитий и невинных жертв. Дети и женщины не заслуживали смерти. Возможно, их потомки сумеют более разумно распорядиться отпущенным им временем. Эльфийский король верил в эту тлеющую надежду. Словно последний, но такой желанный лучик солнца, она подпитывала его любовь к людям. Да, несмотря на множество злодеяний со стороны смертных, они вызывали у Балора необъяснимую симпатию. Имея столь непродолжительный цикл жизни, люди стремились заполнить его всевозможными поступками и событиями. Они порой успевали то, что эльфы за столетия не могли совершить. Это вызывало подлинное восхищение. Сейчас это восхищение было омрачено, но не потеряло всей своей прелести. Взяв пергамент и перо с чернилами, Балор уверенной рукой написал послание людскому королю. Он предлагал отвести армии в свои владения и больше не посягать на чужие территории, взамен эльфийский правитель обещал не держать зла на неудавшихся захватчиков и продолжить существовать вместе, как дружеские плена, как это повелось с незапамятных времён. Свернув пергамент и поместив его в золочёный криптекс, Балор позвал Ардала. Молча протянув ему послание, Балор тем самым выразил свою волю.
Осторожно взяв криптекс, Ардал постарался вздохнуть не так громко. Он подозревал, что правитель не откажется от первоначального решения, и всё же толика сомнения присутствовала в его сердце до сего момента. Быть по сему. Поклонившись, он также молча покинул шатёр. Предстояло отправить гонца, и как можно скорее, ведь до прибытия принца оставалось не так много времени. Окинув взглядом горный хребет, Ардал заприметил вереницу воинов. Они свернули к западу и наискось пересекали пока ещё каменистый склон, тем самым сокращая путь. Им оставалось несколько миль, чтобы достигнуть раскинутого лагеря. Рог протрубил ещё раз, эхом разносясь по окрестностям. Ардал представлял негодование принца Нуада, как только тому откроется неожиданное решение его отца.
Балор сидел, прикрыв глаза. Собираясь с мыслями, он ожидал прибытие сына. Уже слышны были голоса прибывших воинов. Иногда проскальзывало возмущение, иногда напротив одобрение. Издали доносился рёв гоблинов и рык огров. Боевая ярость, словно раскалённые оковы, жгла этих существ. Многие жаждали отмщения за разорённые леса и вытоптанные луга. И тут все голоса разом смолкли. Кромешная тишина, не нарушаемая даже шёпотом. Балор открыл глаза. Бархат шатра колыхался от ветра. Немного позвякивали обереги, подвешенные над входом. Правитель эльфов обвёл взглядом свою охрану. Этих воинов, всегда находившихся на страже, прозвали Птицами, некоторые в шутку величали их Пташками. Огромные чёрные клювы, увенчивающие головы, не соответствовали вполне человеческому телу. Всегда облачённые во всё тёмное, Птицы не выпускали из рук огромные мечи. Лучше и проворнее стражи было не найти ни среди Фейри, ни среди людей. Заслышав приближающиеся шаги, Птицы сильнее сжали рукояти мечей. Напряжённый момент длился недолго. Красная занавеска над входом сдвинулась в сторону, и в шатёр вошёл сын эльфийского правителя. Высокий, с гордо поднятой головой. В каждом его движении читалось величие. Вряд ли кто-нибудь отважился бы посостязаться с принцем в статности. За спиной его виднелось копьё. В мире Фейри оно было весьма прославлено, и принца уже звали Нуада Серебряное Копьё. Имя это долетело и до краёв, где жили люди. Никто из смертных не хотел бы повстречаться с принцем, особенно в поединке. По мере военных действий, этой чести всё же удосужились многие.
- Аtar, - Нуада встал на одно колено, склонив голову.****
- Tyulya yondo-nya, - Балор чуть заметно улыбнулся. *****
Как долго они не виделись! Общение протекало лишь через послания. Год за годом. Десятилетие за десятилетием. И вот настала долгожданная встреча, сопровождаемая молчанием вместо слов. Приблизившись к отцу, принц заметил, как тот постарел. Взгляд сделался тусклым и уставшим. Война отняла у Балора много сил. Нуада не стал заводить беседу о чём-то подобном. Не подобает двум великим воинам говорить о своей усталости.
- Я привёл с собой пятнадцать тысяч воинов, - принц перевёл взгляд на карту, надеясь увидеть на ней дальнейшие маршруты.
- Больше, чем я полагал, - Балор погрузился обратно в кресле.
- Здесь, - Нуада указал на графические очертания леса, - мы успешно отбили нападение, так же, как и здесь. У реки Аодхан всё прошло не менее удачно. Большая часть людского войска разбита. Они несут огромные потери. Мы верно и размеренно оттесняем их обратно к их же городам. Скоро оттеснять будет некого, - на губах принца мелькнула ухмылка. – Они чувствуют, что мы одержим победу. В глазах людей больше нет той искры и уверенности, как прежде. Я вижу лишь чувство обречённости. Скоро род людской сгинет, и мы сможем возродить всё то, что эти изверги успели уничтожить.
- Я предложил королю Леонарду заключить перемирие, - голос отца прозвучал тихо, но уверенно.
Нуада замер. Пытаясь осмыслить услышанные слова, он медленно повернул голову. Отец его был невозмутим. Ни капли сомнения или колебаний. Не в состоянии сразу подобрать нужных слов, принц молчал. Внутри него всколыхнулось множество эмоций, старающихся разбить вдребезги маску холодности. Судорожный выдох, не более, что мог позволить себе принц.
- Перемирие? – переспросил он, заводя руки за спину, и сжимая пальцы от злости в кулаки.
- Довольно жертв, - кивнул Балор. – Мы стоим на грани уничтожения человечества.
- Вот именно! – кивнул принц, делая шаг к отцу.
- Это тяжкое бремя. Настолько тяжкое, что я не осмелюсь взвалить его на свои плечи. Его придётся нести до скончания веков. Я не допущу этого.
- Я готов взвалить это бремя на себя, - Нуада положил руку на сердце.
- Нет, сын мой, - эльфийский правитель покачал головой. – Тебе я тоже не позволю этого сделать. Бесчестно идти с войной дальше, на мирные поселения.
- Они напали без объявления войны. Вспомни, отец, как люди выжгли Тёмный лес. На том месте до сих пор пепелище. А как беспощадно они расправились с гоблинами у переправы через реку? Людская жестокость не знает границ. Они перешагнули через всё дозволенное и недозволенное тоже. И ты хочешь оставить это безнаказанным? А что они творили с нашими женщинами! Неужели ты забыл об этом? – Нуада отказывался верить в вынесенный вердикт о перемирии.
- Такова сущность людей, но они тоже живые существа, - развёл руками Балор. – Они тоже чувствуют боль и печаль.
- И мы должны дать им возможность вкусить эту боль в полной мере! – принц стоял на своём. – Им неведомо было сострадание. Они не знают о чести.
- Мы не должны им уподобляться, - прерывал сына эльфийский правитель. – Что толку от их гибели? Ответь мне, Нуада.
- Отомстим.
- Убьёшь их женщин и детей? – Балор внимательно вглядывался в лицо принца, хотя знал, что не увидит ни одной истинной эмоции.
- Их дети вырастут и станут подобны своим отцам и их отцам. Поколение сменяет поколение, но люди не меняются. Им не дано этого. – Нуада с огромным трудом держал себя в руках. Если он начнёт кричать, доказывая свою правоту – это ничего не изменит. Он лишь упадёт в своих глазах.
- А женщины? Ты готов убить этих слабых созданий?
Принц глядел в глаза отца. Тот знал на что следует надавить, чтобы узреть его слабость. Нуада являлся воином, соблюдавшим кодекс чести. Он никогда не занёс бы копьё ни над женщиной, ни над ребёнком. Его совесть не запятнана столь низкими поступками.
- Молчишь, - вздохнул Балор, опуская уставшие глаза. – Но я знаю, как ты решил бы эту проблему.
- Отец, ты готов пожертвовать своим народом, ради смертных? – Нуада горько улыбнулся.
- Ты бросаешься в крайности, сын мой. Мудрый правитель ищет мудрое решение проблемы, не полагаясь на жестокость и диктаторство. Оставь свою злость и обиды в прошлом. Мы имеем возможность начать всё заново. Мы не забудем о данном судьбой уроке, это часть нашей с людьми истории. Этот момент никак не вычеркнуть. Но почему нам не перестать использовать кровавые чернила, которыми мы прописываем каждую букву, каждое слово бытия? – голос Балора звучал размеренно. – Мы не монстры, которые бьют в спину.
- Красивые слова, в которые хочется уверовать. Только спасут ли они нас от страшной участи? – Нуада почувствовал усталость. Этот спор сильно утомил его душу. – Это твоё окончательное решение, отец?
- Да. И я запрещаю тебе нарушать его.
Принц поклонился, после чего незамедлительно покинул шатёр. Тысячи глаз устремились на него, ожидая приказа. Бегло окинув взглядом своих преданных воинов, Нуада колебался с ответом. Он мог направить свою армию нагнать неприятеля. Силы людей сейчас были малы, отряды их разрознены. Чего стоило убить раненного зверя, уползающего прочь и оставляющего позади себя кровавый след? Всем своим существом принц желал уничтожения людей. И всё же не смел нарушить приказа отца. Пока он являлся правителем – никто, даже собственные дети, не смели ему перечить.
- Сложить оружие, - глухо произнёс Нуада.
Что он мог ещё сказать? Процитировать слова отца, заставляя всех уверовать в безоблачное будущее? Извольте. Он не примет эту обманчивую истину. Никогда! Ступая по примятой траве сквозь расступающиеся ряды воинов, Нуада приближался к краю плато. Он знал, что предстанет пред его глазами. И всё же внутри что-то дрогнуло при виде десятков тысяч мёртвых тел. Сложно было разобрать, кто здесь кто. Даже тёмно-оранжевая кровь уже не отличалась от красной. Зардевшие на солнце обе они почернели. Нуада прикрыл глаза и положи руку на сердце, отдавая дань павшим в смертельной схватке. Он не мог за них отомстить. Увы. Но мог почтить их вечной памятью, ибо ничто не может быть страшнее забвения. Они не погибли напрасно. Они прокладывали истинный путь, отстаивая своё первородство, так бессовестно практически отнятое людьми. Эти жалкие создания возомнили себя королями всего! Не веруя в богов, они сами возжелали ими стать.
- Мы прибыли поздно, - позади принца стоял Ардал. – Никого в живых уже не застали.
- Они отходят на запад. Позорно бегут к своим городам зализывать раны, - процедил принц, чуть обернувшись на собеседника.
- И мы вернёмся в родные места. Как давно ты видел дом? – Ардал приблизился.
- Не помню, друг мой, - нота печали промелькнула в голосе принца. – Много времени минуло с тех пор. Но ничто мной не забыто. Я помню каменные своды, украшенные искусной резьбой. Помню залы, в лунном свете казавшиеся необыкновенными.
- Совсем скоро мы вновь сможем усладить наши взоры, оставив войну позади.
- Позади? – Нуада вгляделся в лицо друга. – Нет. Она всегда будет идти в один шаг со временем. Я готов сражаться до последней капли крови, как многие другие.
- Твоё фанатичное рвение сильно разнится с мнением твоего отца.
- Каково же твоё мнение? – Нуада отвернулся.
- Я обязан подчиниться своему королю. Покуда он властвует, я всецело на его стороне, - ответил Ардал. – Возможно, люди откажутся принять перемирие.
- Не откажутся. Мне хорошо известна их трусливость. Люди трясутся за свои никчёмные жизни более всего. Им не ведомо понятие «лучше смерть, чем бессилие». Когда шансов на выживание нет, они склонят колени, не заботясь о своей чести. Её нет.
Нуада побрёл прочь. Хотелось скорее скрыться от посторонних глаз, остаться в одиночестве. Лишь оно было утешением для принца. Одиночество понимало его. Благодаря своим радикальным взглядам, Нуада всегда оставался непонятым. Готовый пожертвовать всем, он внушал недоумение своим близким. И вот сейчас, оставшись вдали от всех, принц мог выпустить свой гнев. Достав из-за спины копьё, Нуада вонзил его в огромный камень. Остриё вошло до середины в горную породу. Трещины, украсившие камень, расползлись по всему его основанию. Небольшое усилие и камень рассыпался на множество частей. На копье же не осталось и царапины. Оно было не простой железкой. В этом копье крылась сила и мощь, которые принц тщательно вкладывал из года в год. Единственный верный друг, который будет с ним до конца. Нуада провёл пальцами по серебряной поверхности. Чуть шероховатый рисунок заставил улыбнуться. Сколько же всего было связанно с этой незамысловатой гравировкой! Её высекали вовсе не руки мастера. Иные силы вычерчивали каждый миллиметр рисунка, но он был ещё не завершён. Принцу предстояло пройти многое, дабы окончить долгую работу. Вытянув руку, он ловко закрутил копьё. Контроль эмоций помогала сохранить лишь тренировка. Бой с тенью – так Нуада называл это. Оттачиваемое мастерство успокаивало и позволяло брать себя в руки. Он – принц и отважнейший из воинов. Не страшась ни боли, ни смерти он получал контроль над своим телом. Проклятое перемирие не ввергнет его в отчаяние. Он слишком силён, чтобы пасть духом. Одно молниеносное движение и копьё взметнулось в высь. Оттолкнувшись от земли, Нуада сделал мастерское сальто назад, ловя своё смертоносное оружие. Приземлившись, принц совершил резкий выпад в сторону, словно пронзая противника насквозь. Ещё прыжок и второй враг повержен. Копьё продолжало крутиться в руках своего хозяина, вонзаясь в невидимое и презренное человеческое тело. Длинные белые волосы колыхались в такт движениям принца. Ровное дыхание, не сбивавшееся ни на мгновение, позволяло совершать дальше чёткие движения. В голове не звучал стук сердца. Нуада не давал себе расслабиться. Контроль. Только контроль. Иначе – поражение. Поражение – значит смерть. А принц не намеревался умирать. Мир ещё содрогнётся от его имени. Всем ещё представится шанс увидеть, какого опасного зверя они пытались приручить.
* Ваше Величество. Принц Нуада уже здесь
** Я знаю, Ардал
*** Какое счастье, что он не прибыл утром
**** Отец
***** Встань, сын мой